Вспоминаем тех, кто сражался за Родину, наших старших коллег, преподавателей и студентов-фронтовиков*.
Между Ижевском и Волгоградом — 1367 километров... Но в военные годы два города, казалось, были совсем рядом... В сентябре 42-го на фронт из Ижевска начали выезжать бригады специалистов машзавода. Сначала — под Сталинград, помогали полкам истребительной авиации в замене пулеметов системы Шпитального на пулеметы более крупного калибра системы Березина. Потом поездки стали регулярными. Некоторые ижевские специалисты всю войну провели «на колесах», переезжая с одного фронта на другой. Сотни уроженцев Удмуртии стояли насмерть в Сталинградской битве, и среди них только будущих преподавателей и сотрудников Ижевского механического института — двенадцать человек.
В сентябре 1941 года выпускник ижевской школы и чертежник цеха № 14 Ижевского металлургического завода Герман Суслов подал документы на артиллерийский факультет МВТУ им. Баумана, эвакуированного в Ижевск.
«Мой родной дом стоял на берегу заводского пруда, рос я „водоплавающим“, — рассказывал Герман Иванович. — И в то лето, 22 июня, я с утра побежал на пруд купаться. Вдруг бежит по берегу мой приятель Олег Колпаков и кричит: „Ты чего в воде сидишь, война же началась!“ Я в ответ: „Какая война?“ „Да немцы напали!“ Я ему: „Подумаешь, война! Мы их раз-два и растюкаем! Вон у нас армия какая...!“
Не поняли мы тогда ничего.... Но черные тарелки на улицах говорили каждый день: „наши части после тяжелых боев оставили...“ и называли города все дальше и дальше от границы. Через месяц в глубокий тыл, в Ижевск, стали прибывать эшелоны с ранеными и эвакуированными. К октябрю мы уже знали — и нам придется идти воевать».
Поучиться в «Бауманке» не пришлось — в октябре Герман Суслов получил повестку в Азинский военкомат.
«Военком, — вспоминал он, — фронтовик-грузин, без ноги, сразу спросил: — «Ну, как ты учился? Аттестат принес?» А у меня в аттестате все — «оч. хор», — одни пятерки! «Таблицу логарифмов знаешь?» «Знаю!». «Поедешь в московский центр, артиллеристом будешь! Вот тебе пакет, там документы на 20 человек, которых ты должен доставить в Коломну». И выставляет передо мной в коридоре военкомата команду призывников с Колтомы: вези!
В Коломне у штаба артиллерийского центра я свою команду сдал командирам, и направили меня в часть. Учился на вычислителя при артиллерийском орудии, только учеба продолжалась недолго — 19 дней. Приехал генерал и сказал: «Ребята, под Сталинградом дела плохи... Вам — на Донской фронт».
45-я пушечно-гаубичная бригада 11 артиллерийской дивизии, где служил молодой артиллерист Суслов, 2 ноября 1942-го оказалась у тракторного Сталинградского завода:
«Первое время мы ни о чем не думали, мы привыкали к войне. А было нам очень страшно и очень тяжело. Восемнадцать лет, жить-то как хочется, а вокруг — смерть, да еще и холод, и голод. Первое время и боеприпасов нам не хватало, была такая у нас шутка печальная: если нам командир командует «три снаряда беглым огонь», то немец в ответ: «три вагона беглым огонь!».
Артиллерия на фронте круглый год, в любую погоду под открытым небом. А зима 42-го выдалась суровая, сальские степи между Доном и Волгой продуваются ветрами насквозь. Долбили мы землю ломами, подрывали толом, а потом выбирали прямые замерзшие трупы — неважно чьи — своих или немцев, клали сверху вместо стропил, сверху палатки. До сих пор мне это снится, начинаю кричать во сне, — ну, домашние знают, будят сразу...
Было под нашу артиллерийскую бригаду три эшелона: сами орудия, под каждое — трактор, да трактор для вывоза боеприпасов. Боекомплект — 60 снарядов, а надо, чтоб не один был боекомплект, а несколько. Целое производство по убиванию людей. Только кухня наша шла последним эшелоном, ее-то немцы и разбили. Не было у нас кухни до декабря, не до кухонь было, везли на фронт одни боеприпасы.
Привезет старшина мороженый хлеб, нарубит топором, раздаст консервные банки кильки. Или получишь раз в день эмалированную кружку черной непросеянной муки с отрубями, заваришь кипятком. Дров нет, поджигали толовые шашки — их на поле боя полно. Там же вперемешку трупы — и свои, и не свои, и лошади убитые; так всю зиму между них и ходили. Потом начали рубить этих лошадей, варили мерзлую конину, ели без соли... Страшная это работа — война, грязная, кровавая и неблагодарная...
Под Сталинградом и зацепило меня в самые последние деньки. Паулюс сдался 31декабря, а группировка, которая стояла против нас, держалась до 2 февраля. Накрыло нас пятерых в блиндаже: двух насмерть, а двух потом откопали, в том числе, и меня со сломанной ногой, сломанными ребрами и тяжело контуженного. С тех пор у меня в жизни два праздника: 9 мая и 2 февраля — мой день рождения.
Моя дивизия была полностью артиллерийской и состояла из трех бригад. Первую бригаду — противотанковые пушки 76 мм нашего Воткинского завода мы называли «Прощай, родина!». Бой прошел — половины бригады нет. Вторая и третья бригады были не так уязвимы — опять мне повезло! Гаубицы-пушки 152 мм. образца 37 года нашей бригады -система мощная и универсальная, с двумя прицелами, которая годилась и для навесной, и для прицельной стрельбы.
Боевой расчет у меня — а я стал командиром орудия — семь или девять человек, полный дружный интернационал. Командир бригады — белорус Анатолий Богданыч Русак, командир дивизиона майор Мазур — хохол, командир огневого взвода — армянин Андреасян, командир батареи — еврей Радионюк, погиб он страшно, его схватили немцы и сожгли заживо.
Кричит наш командир: «К орудиям, славяне!» И бегут мои «славяне» к орудиям... Кто бежит? Витька Брагута — хохол, таджик Мередов, грузин Георгий Татарашвили, мордвин Ванька Филимонов... Один я славянин и есть из всех моих славян...
Между боями, когда отстреляемся, заберемся мы в землянку, лежим и мечтаем с ребятами: вот останемся живыми, что мы будем делать? Я говорю: поеду домой, учиться... Меня спрашивают: на кого? И я в который раз повторяю: на инженера! Кем бы стали все те, кто не вернулся? Кого мы потеряли? Никто уже не узнает".
Самый страшный день, как говорил Герман Иванович, ждал его уже в конце войны, далеко в Румынии: «На нашем пути — Трансильванские Альпы, горный кряж, который надо было обойти: за ним Венгрия, основной союзник немцев. Дорога впереди — широкое шоссе к городу Турда, с одной стороны горные вершины, с другой — обрыв, далеко внизу — река. По этой дороге и ринулась половина фронта, огромная масса войск.
Общевойсковая разведка донесла: город свободен, немцы ушли сами. В ночь нам даже сообщили, что Москва по радио поздравляет войска со взятием очередного города. И вдруг — над нами «мессеры» на низкой высоте, да начали нас утюжить, расстреливать на этом шоссе как мышат ...
Все смешалось в кровавую кучу. Спрятаться огромному количеству людей негде, мы у немцев как на ладони. Оказалось, что фрицы в городе заняли серьезную оборону, а разведчиков просто обманули: притаились, пропустили в город и выпустили обратно. Взяли мы эту Турду только через месяц после поздравительного приказа Главнокомандующего и московского салюта...
А тогда, после налета «мессеров» мы окопались, заняли все эти долины и лощины, приготовились драться. Мы с товарищами — у какого-то огромного дуба. И надо было, чтобы снаряд угодил прямо в него! Взрыватели у снаряда очень чувствительные, от соприкосновения с веткой прямо над нами снаряд и разорвался. Осколки пошли вниз, посекло нас в один миг. Комбригу оторвало руку, Юре Коробову — ногу, мне опять повезло — осколок вышиб три зуба и застрял под языком. Горячий осколок, я неделю не мог есть. Коле Дронову в голову ударило, да шапка немного помогла... Вся траншея забрызгана кровью.
Я поднял на плечи капитана, Колька — комбрига и потащили мы их до первого санитара вниз, в лощину. Несу я своего капитана, кровь хлещет, оба мы в крови с головы до ног. Забрался я на пригорочек, впереди — другой, и вдруг из-за него вылетает «мессер» низко-низко, я даже очки на летчике разглядел и вижу — грозит он мне кулаком, мол, достану я тебя... Я прячусь за деревья, а он, подлец, кружит и кружит — тут ли я, живой ли... Очень хотелось ему меня пристукнуть.
Капитана я принес в медсанбат уже мертвого. Сам и похоронил. А комбрига мы успели донести, спасли. После войны встречались с ним в Москве. Грамотный был офицер, старой закалки, преподавал в Артиллерийской академии.
.... И вот, однажды рано утром сквозь сон слышу: стрельба! Ну, думаю, бой! Эх, а говорили — победа! Вылезаю: все кричат, обнимаются и палят в небо, кто из чего может — из винтовок, автоматов, пистолетов — ой, боже мой! Значит, правда, Победа!
Вскоре нас отвели снова в Чехию, в городишко Наместь, определили на постой не куда-нибудь, а в настоящий в рыцарский замок! Обнесенный стеной, в парке ходят фазаны и павлины, высоченный донжон. В самом замке — красные ковры, стены в гобеленах рыцарский круглый зал, широкие лестницы, и — рыцари в латах стоят! А мы ж до войны Вальтера Скотта читали! Я даже попытался эти латы примерить... Но не налезли доспехи, маленькие рыцари были раньше, а мы — здоровые парни, солдаты...
В замке мы и отпраздновали День Победы, тем более, что в его подвалах обнаружились королевские запасы — окорока, сыры и вино в бочонках... Больше я такого сыра и такого окорока не едал...
Знаете, как нас встречали в Чехии? Солнце, цветут каштаны, мы радуемся, и нам все рады. Девушки-чешки с цветами, и дорогу перед нами поливают. Я спросил их — зачем? А они говорят: мы вам желаем, чтоб ваша жизнь дальше была так же прекрасна, как голубые воды Дуная«.
Герман Иванович прошел войну артиллеристом от берегов Волги до берегов Дуная. Участник Сталинградской битвы, боев на Донском и Степном фронтах, Юго-Западном и 2-м Украинском, освобождения Румынии, Болгарии, Венгрии Чехословакии и Австрии. Дважды ранен. Награжден двумя орденами Красной звезды, Орденом «Отечественной войны 1 степени», медалями «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За взятие Будапешта», благодарностями Верховного Главнокомандующего.
Домой артиллерист Г.И. Суслов вернулся после демобилизации только в 1947 году. Закончил физмат Удмуртского педагогического института, работал в партийных органах.
А в феврале 1955 года пришел в «Механ», которому тогда исполнилось всего три года.
Начал с ассистента кафедры, а в 1964 году, когда заведующий кафедрой электротехники уехал работать в Молдавию, ректор Н.В. Талантов вызвал его к себе: «Ты у нас старый солдат, давай, воюй, принимай кафедру!». «Я ж не электротехник, а физик!». «Ничего, солдат, справишься...». И справился — кафедра была и есть — из лучших!
Правда, защититься Герман Иванович так и не успел. Сначала долгая история с особой секретной тематикой, за которую собирался взяться институт — в мире только что была испытана атомная бомба. Вызвали Суслова ректор В.П. Остроумов и единственный тогда в вузе доктор наук Н.В. Воробьев: «ты физик, твоя тема, дерзай!».
Пришлось штудировать новую область науки... С К.М. Кулькиным, заведующим кафедрой физики, посидели-подумали, нашли для того времени любопытную тему: исследование распространения напряжения в металлах с помощью радиоактивных изотопов. Заявили тему в Министерство, и получили неожиданный ответ из Академии наук: тема признана общегосударственной, включена в список 50 приоритетных направлений в этой области, подавайте заявки на оборудование...
Командировочный Г.И. Суслов побывал в Москве, Ленинграде, Свердловске, Томске и Обнинске, где уже налаживалось производство измерительных приборов для подобных исследований. В ИМИ выделили помещение под лабораторию, научным руководителем Германа Ивановича стал академик Бардин... Но потом руководство засомневалось, что молодой институт «потянет» тематику, да и вуз сам требовал много времени и сил. ИМИ набирает студентов на новые факультеты, ИМИ переезжает в новый студенческий городок, ИМИ открывает новую специальность «Лазерные системы», потом представляет свою постоянную экспозицию на ВДНХ СССР — и несколько месяцев работы гидом — очередная боевая задача Германа Суслова...
Кроме того, ижевский «Механ» был всегда особенным образом связан с производством ВПК республики. Вот Ижевский завод осваивает новое изделие — прибор по управлению огнем зенитной артиллерии — полуэлектронный, полуоптический прибор. Вызывают Суслова: «Надо наших ребят оптике учить. Ты — физик, так что давай...». А это — курс прикладной оптики, сто лекционных часов, необходимость создать оптическую лабораторию. Совершенствовались вычислительные машины — понадобился курс «Теория магнетизма. Свойства магнитных материалов». Только вновь созданных лабораторий в вузе на счету фронтовика — пять, курсы физики и электротехники на механико-технологическом и приборостроительном факультетах. И еще: все электрооборудование лучшего в свое время в СССР студенческого стадиона, и парторганизация приборостроительного факультета, и руководство в городским Советом ветеранов...
Рабочий стаж Германа Ивановича Суслова в Ижевском механическом институте — более полувека!
На фотографиях: г. Констанца (Румыния). Штаб артиллерии южной группы войск 27.03.1947 г Г.И. Суслов — в центре в первом ряду; Г.И. Суслов в военные и послевоенные годы.
*В материалах рубрики используются материалы открытых источников, документы с сайтов gasur.ru и udmurt.ru., архива ИжГТУ имени М.Т. Калашникова и архива пресс-службы вуза.
