Антонина Ивановна Федорова родилась 26 октября 1920 года в крестьянской семье в деревне Окуловка Окуловского района Новгородской области. К началу 30-х годов Окуловка получила статус рабочего посёлка, потом стала административным центром района, сегодня это — город.
Тоня, старшая среди четырех сестер в семье Федоровых, успевала и по хозяйству матери помогать, и хорошо учиться — еще со школы мечтала заниматься историей. В Окуловке она окончила среднюю школу, а в 1939 году поступила на Музейно-исторический факультет Ленинградского политико-просветительского института имени Н.К.Крупской. В 1940 году всех студентов этого института перевели на 2 курс истфака Ленинградского госуниверситета, но учиться дальше Тоне не пришлось — началась война.
2 октября 1941 года хрупкая девушка неполных 20 лет пришла в Василеостровский РВК и стала добровольцем. Медсестру Тоню Федорову направили в эвакуационный госпиталь 2764, расположенный на Косой линии Васильевского острова, где она ухаживала за бойцами 11—го батальона Ленинграда. Воинское звание: младший начсостав. Награждена орденом Отечественной войны II степени.
Медперсонал там работал сутками, спали урывками, не раздеваясь, укрывались матрасами, света не было, первый год и отопления — тоже. 250 грамм хлеба или дуранды, и — на работу. Выходили дежурить на крыши и чердаки, собирать, сбрасывать или тушить в бочках с песком зажигательные бомбы. Голод, холод и усталость отнимали последние силы, но после каждого обстрела и бомбежки прибывали новые партии раненых...
Тридцать лет спустя Антонина Ивановна вспоминала:
— Когда мы сопровождали раненых, часто попадали под бомбежки. Фашистские стервятники гонялись за каждой группой людей, а порой и за одним человеком. Помню, какое чувство радости меня охватило, когда я впервые увидела пылающий фашистский самолет...
Одна из легенд ленинградской журналистики Мария Александровна Харшак (1922 — 2002) к началу войны — тоже была первокурсницей, только филфака ЛГУ, и тоже — добровольцем с октября 1941 года, и ее тоже направили в тот самый эвакогоспиталь 2764. По воспоминаниям Марии Александровны можно представить, как тогда жили и воевали ленинградские студентки :
— У меня сохранилась «Красноармейская книжка». В разделе «вещевое имущество» значится: выданы — шинель, шапка, ремень поясной, шаровары хлопчатобумажные, полотенце... Вот с такой амуницией, как и многие студенты ЛГУ, ушла я на войну.... Эвакогоспиталь 2764 располагался в Кировском Дворце культуры*. Здесь в знаменитом мраморном зале мы танцевали на университетских вечерах, веселились, влюблялись. Теперь же — стоны раненых, крики боли и страха.
Время для Ленинграда было очень тяжелое: замкнулось кольцо фашистской блокады, фронт подошел к окраинам города. Раненые поступали прямо с передовой. Каждый день — бомбежки и обстрелы. Мы едва успевали оказать бойцам первую помощь — обмыть, перевязать. Огромное здание на большой площади служило прекрасной мишенью для фашистов.
А вот так вспоминал об этом эвакогоспитале бывший краснофлотец, впоследствии тоже журналист Василий Сабакарь:
— Палата — угол концертного зала, разгороженного фанерой. Десять коек, все мы с гипсом, ранены в ноги. Обихаживали нас медички-студентки. К вечеру я задремал, но скоро проснулся: «Пожар! Нас бросили! Сгорим!». Началась паника. Сестричка пробовала успокоить, но ее никто не слушал. Тогда девчонка заорала не своим голосом, громко и отчаянно: «Молчать! Слушай мою команду! Выносим справа налево!» Это было так неожиданно, что все замолчали. И ведь вынесли, кого на носилках, кого волоком на одеяле...
Мария Александровна Харшак вела блокадный дневник:
— 20 октября 1941 года. Тревога длилась 6 часов. Оперировали с керосиновыми лампами.
26 октября. Сильно бомбили. Раненых спустили в бомбоубежище. Дежурила на крыше — тушила зажигалки. Сегодня мне исполнилось девятнадцать лет.
Декабрь. В городе каждый день умирает более 3 тысяч человек. Дома едят студень из столярного клея и 150 граммов хлеба.
31 декабря. Новый год встречала дома (за хорошую работу дали увольнительную). Света нет — коптилка. Температура три градуса. Муж сестры подстрелил двух воробьев, варили суп. Я принесла 250 граммов сухарей — паек за два дня. Господи, дай нам силы выжить...
Февраль 1942 года. Отпустили на полсуток узнать, как дома. Дверь завязана веревкой. Никого нет. Брат и няня, соседи — умерли. Дворник сказала, что отвезла на санках на Кирпичный завод, чтобы сжечь. Маму успели отправить в больницу.
Март. Как весной запахло! Хлеба прибавили. Стало хоть немного легче, а на фронте все бои и бои...
Июнь. Много раненых. Перевязываю танкиста — у него ампутированы кисти обеих рук — горел в танке. Процедура очень мучительная, а он смеется. С испугом спрашиваю: «Ты чего?» А он: «Что же плакать, что ли!»
Август. Больной рассказал: когда командира убили, атака захлебнулась, а пацаненок маленький такой, в рост встал, матом нас покрыл и побежал, мы — за ним. Убили его. И как звать — не знаю...
Только в конце 1944 года медсестра эвакогоспиталя 2764 Антонина Федорова восстановилась на третий курс ЛГУ, закончила его уже после Победы, в 1946 году и поступила в аспирантуру Ленинградского государственного пединститута имени Герцена.
Успела поработать и учителем истории в Окуловской железнодорожной школе № 17, и в Торбинской ж/д школе № 18. После аспирантуры ее направили в Борисоглебский учительский институт — исполняющей обязаности завкафедрой, затем завкафедрой марксизма-ленинизма, потом работала в Ленинградском политехническом институте имени Калинина....
С сентября 1953 года (только второй год существования Механа!) по 1975 год она работала на кафедрах общественных наук Ижевского механического института — ассистентом, с 1970 года — старшим преподавателем кафедры. Активно занималась общественной работой, выступала в качестве лектора на различных предприятиях города, в том числе, — читала лекции об истории Великой Отечественной войны.
* (вместимость −12 тысяч человек! Здание во время войны пострадало от бомбёжки — сгорели крыша, тот самый Мраморный зал и ряд других помещений — ред.).
