Старейший преподаватель военной кафедры ИМИ-ИжГТУ Исаак Абрамович Флейшер (1921-2016) артиллерийским техником прошел всю войну, участвовал в обороне Сталинграда, воевал на Юго-Западном, 1, 2, 4 Белорусских фронтах, был трижды ранен. Дошёл до самой Вены и в свой день рождения — 12 апреля, принимал участие в её освобождении.

Воспоминания Исаака Абрамовича о Сталинграде:

— Сталинградскую битву я, можно сказать, видел с самого начала. Так вот и вспоминаю — долго, день за днём. Я же к Сталинграду шёл пешком, когда отступала наша 38 армия, 300 дивизия. Отходили мы от Днепра, до Калача, переправлялись через Дон в станице Вешенской, где Михаил Шолохов родился...

Для меня Вешенская — большое дело, я по Шолохову кандидатскую диссертацию писал, по «Поднятой целине»... Да так и не защитил, остался в погонах, учился после войны в военной Академии. Я же закончил Ленинградское училище, где был спецфакультет , выпускавший специалистов по приборам артиллерийской разведки и управлению артиллерией, — это и была моя профессия на войне.

Отступали мы долго, подошли к Сталинграду. Видели каждый день все эти налеты, как гибли беззащитные люди, как горели дома — и это даже страшнее, чем то, что было после... А мы шли дальше — когда пешком, когда на машинах — тягачи же тащили орудия, мы же не бежали, а отступали...

В городе меня откомандировали в специальный центр, который был создан для ремонта техники. Сказали: будешь заниматься снайперскими прицелами. Выйдет из строя снайперская винтовка — поползёшь устранять неисправность.

В городе были и пушки, но в городских боях почти не применялись, просто не могли стрелять — слишком тесно всё было и в одном месте. Из пулемета-то не куда было стрелять. Пистолеты, автоматы, гранаты и солдатская сапёрная лопата — вот оружие Сталинграда. Ну, и снайпера — самый привилегированный народ, их обычно охраняли, чтобы они могли заниматься своим делом. Все знают, наверное, о знаменитых снайперских поединках. Страшное дело было для немцев наши снайперы! А какие девочки — снайперы были!

Вот и говорят мне: вышел прицел у такой-то пушки, или у такого-то снайпера, такой-то квадрат. Берёшь запасной прицел, автомат на плечо и — где по ходам сообщения, где как, ползёшь, меняешь и так — куда пошлют. Моя полоса была у Тракторного завода, были и другие территории — «Баррикады», «Красный Октябрь»... Деревянных домов в довоенном Сталинграде было довольно много, и когда они все сгорели, остались только кирпичные коробки. Всё просматривается, всё простреливается, вот и ползёшь у всех на виду...

В первые же дни меня поразило, что многие жители Сталинграда отказались эвакуироваться. Кто-то, конечно, просто не смог, кто-то не успел. Заползаешь в разбитый дом: сверху — пепелище, завалы, а из подвала слышатся голоса. Спускаешься — сидят. Голодные, измученные, грязные... Мы, солдаты, обычно носили сухой паёк с собой: противогазы выбрасывали (газов в Сталинграде не было), а в сумку из-под противогазов складывали продукты и боеприпасы. Ну, спускаюсь в очередной подвал, а там — дети голодные. Оставишь им свой паёк и ползешь дальше....

Всякие были приказы. Было и так: снайпер погиб, а мне говорят — давай, дойди, доползи, похорони. Погибших солдат из города не увозили — некуда было. Я в первый раз такое услышал и спрашиваю: а как это делать? Мне говорят: «А вы не спрашивайте... Вы уже старший лейтенант, вы придумайте как это делать...». Четверых я так схоронил. Выбирал местечко поближе к обрыву берега, копали могилу, чтоб можно было положить человека, на табличке писали, что смогли установить по документам.

Было однажды задание — переправить через Волгу пятерых раненых, обратно — привезти боеприпасы. На обычной лодке. Волга-то еще не встала, а как мы все ждали, когда она встанет! Большие события начались уже в сентябре, а река не вставала и в октябре, схватилась льдом только в ноябре, поэтому переправа была очень сложная штука — только лодки и паромы.

После меня перебросили на другой участок. Дело в том, что на территории города было много сбитых немецких самолетов — наши тоже хорошо стреляли, но не было у нас противовоздушного оружия для низких целей, когда самолет низко летит. Зенитчицы наши были с пушками большого калибра — 76 и 85-мм — это годится только для самолёта, который летит на большой высоте.

Н С.Хрущев, который был тогда членом Военного Совета Сталинградского фронта (в военных советах фронтов всегда были представители ЦК, а Хрущев являлся членом ЦК партии Украины) собрал группу специалистов с военно-техническим образованием и поставил задачу: собрать пушки из сбитых немецких самолётов и придумать установку, которая могла бы стрелять по пикирующим самолётам. Наверное, недели четыре мы колдовали над ней, но — придумали! И я вернулся к себе, на Тракторный...

Мне, конечно, повезло, что я был под прикрытием стен Тракторного завода. Завод продолжал работать, ремонтировал танки. Я выходил на задания, а возвращался за его стены, мог спокойно спать: гремело, но не убивало. Потом я ещё долго удивлялся — как это я не ни разу не заболел? Ходишь сутки в валенках, а в окопах сыро, хлюпает вода, вылезешь из окопа — холод. Но вообще не помню, чтобы кто-то болел на войне, видимо, когда кругом смерть, когда каждый день предстоит тяжкий труд, организм мобилизуется. Держались все — от солдата до генерала.

Все мы тогда знали людей, фамилии которых потом войдут в учебники истории, знали их в лицо — Жуков, Василевский, Еременко, Чуйков, — все они часто были рядом с нами. Никто из нас не знал одного — когда всё это закончится. Но со временем пошли разговоры: наши войска начали прорыв блокады.

А 19 ноября мы вдруг проснулись от страшного грома. Артиллерийские группировки с двух сторон открыли огонь — как раз на другой стороне города, и продолжалось это часа три, непрерывно из орудий всех калибров. Переправить артиллерию на наш берег было нельзя, стреляли с другого берега, а у нас сидели только наблюдатели и по рации координировали огонь.

И вдруг всё затихло. А это как раз сжималось кольцо, окружавшее Паулюса. Наш комиссар объявил по громкой связи, что два фронта соединились. И — что тут началось! Все палили в воздух, лупили на радостях в небо, из чего только могли.

Вскоре появились и «первые ласточки» — немцы с белыми платками... Сдавались они «самостоятельно», подходили прямо к нам и спрашивали: где плен? Мы показывали — вот, мол, туда иди. Их никто не сопровождал, и никто не трогал, они уходили в плен сами. Мы же всё это время были лицом к лицу, так долго воевали, жили и умирали близко — на расстоянии негромкого крика. Между прочим, немцы могли нам крикнуть со своей стороны: «Рус, давай обедать!» И знаете, было такое — прекращали огонь с обеих сторон и обедали. Они никого не трогали в это время, и наши не трогали.

Они — враги, конечно, но после окружения наши офицеры очень строго следили, чтобы сдавшихся никто не тронул. Если что, — очень жестко расправлялись с теми, кто нарушал приказ обращаться с немцами так, как положено обращаться с пленными.

Ну, а потом я опять прошёл весь Сталинград, только теперь в обратном направлении. И пошёл дальше — вдоль и по тем дорогам, по которым мы отступали. Теперь мы уже наступали, менялись названия воинских частей, куда меня переводили, шла война, и я шёл.

1 февраля 2013 года в Кремлевском дворце состоялся президентский торжественный прием, посвященный 70-летию разгрома Красной Армией фашистских войск в Сталинградской битве. Среди 150 ветеранов со всей страны, приглашенных в Москву, Удмуртию представлял ижевчанин, старейший преподаватель ИМИ-ИжГТУ Исаак Абрамович Флейшер.

Воин, офицер, поэт

И.А.Флейшер родился в селе Черновцы (Украина), вырос в небольшом городке Могилёв-Подольский на берегу Днестра. В юности мечтал стать учителем и поэтому после 10 класса школы, в 1939 году, поступил на филологический факультет Нежинского педагогического института. В этом же году первокурсник-филолог был призван в армию, а потом началась война.

Лейтенант Исаак Флейшер — выпускник ЛКАТУ, Ленинградского ордена Ленина Краснознаменного артиллерийского технического училища, которое во время войны было эвакуировано в Ижевск (размещалось в современном 2 корпусе УдГУ). А после Победы он с отличием закончил филологический факультет Уральского государственного факультета имени А.М.Горького. Написал кандидатскую диссертацию по литературоведению, готовился к защите...

Но судьба всё решила по-своему, и в 1959 году привела молодого капитана в Ижевск, на военную кафедру Ижевского механического института. Засекреченная в первые десятилетия «Спецкафедра» ИМИ со своими учебными подразделениями (циклами): общевойсковой, стрелкового оружия, артиллерии, ракетным и вычислительной техники, фактически являлась высшим военно-инженерным училищем в составе вуза и сыграла особую роль в 60-летней истории нашего университета.

После учёбы в военной Академии, И.А.Флейшер становится начальником цикла «Электронные цифровые вычислительные машины» военной кафедры ИМИ, в начале 70-х он стал разработчиком и преподавателем первых курсов «ЭВМ и программирование» в нашем университете. В институте преподавал до 1978 года, а после отставки гвардии полковник ещё 40 лет проработал в ижевской школе № 72 (в этой школе, именно благодаря любимому военруку, уже в начале 80-х школьники осваивали курс ЭВМ и сегодня она носит имя И.А.Флейшера).

Исаак Абрамович Флейшер награждён 30 орденами и медалями, среди боевых наград — Орден Отечественной войны II степени, два ордена Красной Звезды, медаль «За оборону Сталинграда». Звания мирного времени — «Отличник просвещения СССР», «Отличник народного образования РСФСР», «Заслуженный работник народного образования Удмуртской республики», «Народный учитель Удмуртской Республики».

Среди выпускников И.А.Флейшера — кадровые офицеры, руководители и программисты крупных кампаний и предприятий, специалисты космодромов и военных полигонов. Все, кто его знал — интеллигента и романтика с необыкновенно мягкой улыбкой, при этом — профессионала, человека незыблемых правил, — так о нём отзываются ученики.

Полковник, педагог с полувековым стажем, не оставлял Исаак Абрамович и литературу, он — автор нескольких сборников стихов.

А стихи молодой лейтенант писал ещё на войне:

...
И эти дни прекрасной русской славы
Войдут как символ и урок в века
Пусть знает враг жестокий и кровавый
Что будет бит, повсюду и всегда...

Ноябрь 1944 года

Красная звезда

Уклончивость —
Она не для солдата:
Коль «нет» — так «нет»,
А если «да» — то «да».
Ведёт меня и ныне
Как когда-то-
Единственная —
Красная звезда.
И что бы в жизни
Ни случилось, что бы,
Осуждены солдатские сердца
Дружить до гроба
И любить до гроба,
И ненавидеть —
Тоже до конца.

07.08.2018