Вспоминаем тех, кто сражался за Родину, наших старших коллег, преподавателей и студентов-фронтовиков*.
Борис Владимирович Саушкин — фигура в истории ИМИ-ИжГТУ легендарная. Один из отцов- основателей и деятельных организаторов «Механа», интеллектуал, горячий патриот вуза, любимый декан титульного машиностроительного факультета, редкий человек, вспоминая которого, рассказчики наперебой ищут превосходные степени прилагательных...
Вспыльчивого и увлекающегося, очень похожего на молодого Блока, добрейшего и сурового декана студенты обожали и уважали за необыкновенную принципиальность и справедливость. Называли — «самым эрудированным преподавателем» и «технологом с тончайшей душой», а также «ангелом-хранителем», который уберег не одну студенческую судьбу.
«...Конструктором я стал благодаря моему земляку Борису Владимировичу Саушкину, — не раз повторял В. А. Ярыгин, автор одноименного пистолета (9-мм ПЯ), Заслуженный конструктор РФ, Почётный гражданин Ижевска и Удмуртской Республики, выпускник ИМИ 1973 года, — декану М- факультета ИМИ, это как раз стрелково-оружейное направление. Он-то и предложил мне поступать на этот факультет. А поскольку тема оружия была мне близка, я так и сделал. Это был декан, который уважал студентов, — и да, студенты его любили: «Саушкин — друг человека!» ....
В соответствии с приказом по Механическому институту: «Принять Б. В. Саушкина с 3 июня 1952 года на должность заведующего лабораторией спецфакультета с месячным испытательным сроком ...», Борис Владимирович работал в ИМИ с самых первых дней вуза — и до июня 1995 года, когда он, «Заслуженный работник народного образования УР», ушел на пенсию. Но все это было потом, после войны, в мирной жизни...
«Прошу зачислить добровольцем...»
Отец Бориса Владимировича — уроженец Вятской губернии, успел повоевать в гражданскую, всю жизнь учил детей географии, мать — сестра Можгинской уездной больницы. Оба — награждены орденом Ленина за трудовые заслуги, а Владимир Васильевич еще и — орденом Трудового Красного Знамени.
В 1924 г. Саушкины переехали в Алнаши, а 18 января 1925 года у них родился единственный сын Борис. Он закончил школу в военном 1942-ом, а в сентябре — поехал поступать в МВТУ им. Баумана, эвакуированное в Ижевск. В октябре того года в училище поступили 500 первокурсников, — почти все местные, из Удмуртии.
«Баумановцы» имели бронь от призыва, но студент Саушкин сдал зачеты только за свой первый семестр: вместе с одноклассником пошел в военкомат писать заявление «Прошу зачислить меня добровольцем...». Его зачислили 06.01.1943 в Алнашском РВК и отправили в пехотное училище в Воткинск.
3-е Ленинградское пехотное училище (в 1943-1946 гг. — 3-е Ленинградское стрелково-снайперское военное училище) прибыло в Воткинск уже в августе 1941-го. Готовили там офицерские кадры для стрелковых, артиллерийских и миномётных частей — снайперов и гранатомётчиков, активно усиливали лыжную подготовку будущих бойцов. Штаб училища — на Ленина, 12, а само училище — в двух воткинских школах: — казармы для курсантов, стрелковый тир и учебный корпус. Сроки подготовки — 6 месяцев, три и всего два — в зависимости от обстановки на фронте. Общее — одно: пехота-царица полей шагала в самое пекло.
Так, известно, что после Любанской операции (битва за Волхов) в ночь на 25 июля 1942 г. остатки 59-ой стрелковой бригады прорвались к своим в г. Буй Ярославской области и в ее состав вошло более 1,5 тысяч курсантов из Воткинска.
В конце августа бригада была срочно переброшена на юг, и в битве за Кавказ понесла огромные потери, была разрезана на несколько частей, окружена и разрозненными группами выходила из окружения. 12 ноября остатки бригады выведены в район Цецаньюрта, доукомплектованная часть потом участвовала в освобождении Ростова-на-Дону, в тяжелых боях в станице Гривенская, 7 мая — расформирована.
Среди воткинских выпускников училища — несколько Героев Советского Союза, их именами названы улицы городов страны, они выбиты на Мемориальной стеле у Вечного огня в г. Ижевске, в родных местах — установлены памятники.
Из воспоминаний бывшего курсанта, танкиста Рамзи Галеевича Шагивалеева: «5 февраля 1943-го я оказался в Ленинградском пехотном училище, среди 17-летних призывников ТатВоенкомата. Из нас готовили комвзводов — 82 мм минометчиков. Изучали и автоматы, пулеметы и т п. На тактические занятия в поле, за 4 км от города, навьюченные частями миномета весом 20 кг. отправлялись 3 раза в неделю и — только бегом туда и обратно.
Недоедали. Когда шли в курсантскую столовую, умудрялись выйти из строя под видом перемотки обмотки на ноге и подкупать хлеба (200 гр.) за 30-40 рублей у рабочих артиллерийского завода. В марте 1943 года курсантов отправили в лес на заготовку дров для артзавода. Работали, стоя в снегу по пояс, жили в бараках, где не было возможности сушить обмундирование. Норма заготовки дров — на одного человека −2 м куб. Все простыли, почти все заболели фурункулезом. В таком состоянии нас погрузили в эшелон и отправили на фронт».
С зимним пополнением училища, не завершив обучения, отправился в действующую армию и Борис Саушкин — на Курскую дугу. 18-летний солдат поседел, еще не доехав до фронта: под Армавиром эшелон попал под сильный авианалет, потери были огромные, а среди убитых и раненых — его близкие друзья ...
После переформирования части, рядовой Саушкин был зачислен в состав 10-й гвардейской Воздушно-десантной бригады, дислоцировавшейся в Подмосковье. Еще в училище заметили способного курсанта, который очень бойко говорил по-немецки, и направили его в Иняз РККА, где Борис даже отучился полтора месяца — 13 раз прыгнул с парашютом, прошел учения по десантированию, занимался в школе военных переводчиков. Но потом — свалился с воспалением легких. Пока болел, из института переводчиков его отчислили, а когда выздоровел — направили в танковый полк под Полоцк — шли бои за Белоруссию и Прибалтику, наступательные операции требовали пополнения.
С мая 1944-го ефрейтор Саушкин — командир отделения 32-го гвардейского тяжелого танкового Новгородского полка1-го Прибалтийского фронта; в августе «за участие в боях и проявленное мужество» был награжден своей первой медалью «За отвагу».
«Мы говорили с Борей о войне», — вспоминал другой его коллега и однокурсник, Заслуженный деятель науки УР, к. техн. наук Владимир Наумович Гринберг. — «Он потрясающие вещи рассказывал о Шевченковской операции 1944-го (наступательная Корсунь-Шевченковская операция, в солдатском просторечии — „Корсунь-Шевченковское побоище“). О том, как это было ужасно, — там окружили значительную группировку немцев, немцы отказались сдаваться и прорвались, но тяжелой ценой, — их подавили танками... Боря рассказывал, что они ходили по человеческим кускам, размятым гусеницами в снегу и грязи. А ведь ему тогда только исполнилось двадцать, по сути — третьекурсник ...
Знаю, что одну из своих медалей Борис получил за разведку в немецком тылу. Их обнаружили, и больше суток они сидели в болоте, куда их загнали немцы. После этого у него и ноги больные были, в конце жизни он уже не ходил, ездил на каталке. Ордена — просто так не давали...»
Фронтовая газета «Вперед на врага», от 13 января 1945 г писала так: «Об этом случае знает весь наш полк: 5 автоматчиков вышли победителями против 40 гитлеровцев. Первую группу гитлеровцев встретили и уничтожили гранатами ст. сержант Гуреев и ефрейтор Саушкин. Гвардейцы так и не подпустили фашистов к нашим окопам». Ефрейтор Саушкин за этот подвиг был награжден Орденом Славы Ш степени.
«Кругом взрывы, стрельба и грохот, дым от горящих танков. Ни пригнуться, ни спрятаться. Кровь в виски бьет, во рту пересыхает. Нередко приходилось вступать и в рукопашную, — вспоминал военные дни сам Борис Владимирович. — Однажды в Прибалтике в декабре 1944 г. во время очередной атаки на врага несколько наших танков, увязнув в болоте, были подбиты. Ночью пошел с автоматчиками выручать танкистов. Кругом — вражеские окопы, отовсюду слышится немецкая речь...
И — наткнулись на немецкую засаду, пришлось отбиваться. В бою заклинило пулемет. Мой ППШ разбило пулей. Но до танков все-таки сумели добраться. Обнаружили экипажи погибшими. Неожиданно наши ударили по фрицам с фланга. У меня под рукой оказался трофейный автомат МГ-34. Стрелял яростно. Положил 18 фашистов. Вскоре из бойцов своей группы я остался один. Темень, ничего не видно. Вдруг лицом к лицу столкнулся с немецким офицером, как выяснилось позже, полковником. Он сориентировался первым, резко ударил мне в колено, ну, и мы схватились насмерть... К счастью, удалось фрица прикончить. Захватил его сумку с картой, документами, деньгами и орденами, иду, сил нет, качаюсь, только к утру добрался до расположения полка.
Пришлось увидеть на фронте всякое — и трагическое, и курьезное. Помню, как резануло, когда узнал о гибели полкового друга, Стародубцева из села Селты. Его подбитый в атаке танк Т-34 оказался на вражеской территории, его окружили гитлеровцы, кричат танкистам — сдавайтесь в плен! Экипаж держался до последнего патрона, а потом — все покончили с жизнью.
Другой случай — уже под Новый, 1945 год. В ходе наступления вдоль Балтийского побережья снарядом снесло башню танка, меня отбросило далеко в окоп, засыпало землей. Кое-как выбрался, бегу вперед. Узнаю, что убит командир, как старший по званию принимаю командование на себя, идем в атаку... С боем врываемся в первый фашистский окоп, они —бегут врассыпную, мы врываемся в немецкий блиндаж и — столбенеем. В углу — разнаряженная новогодняя елка, стол ломится бутылок коньяка и различных закусок. Пришли в себя от приятной неожиданности, трофеи уложили в сумки. Потом, встречая Новый год, угощались «подарками» от Гитлера«.
К 1945 году на груди молодого командира добавились еще две солдатские медали: «За боевые заслуги» и «За победу над Германией» и Орден Отечественной войны II степени.
«... всю Прибалтику я прополз на пузе. Всю! На пузе!»- говорил сам Борис Владимирович. Бои для него и закончились 8 мая 1945-го в Латвии, в городе Кандава. Но сразу его не отпустили, оставив старшим писарем в Армейском гвардейском тяжелом танковом полку в Прибалтийском военном округе — и не просто так. Сдается, бывало, очередная гитлеровская группировка — и его, представительного высокого красавца, чистого русака, хорошо говорящего по-немецки, секретаря комсомола батальона, одевали в офицерскую форму и брали на переговоры...
После демобилизации, в октябре 1945-го он вернулся домой, некоторое время работал учителем в родной алнашской школе, учил ребят-односельчан математике и черчению, а в конце следующего лета поехал в Москву, в родной институт.
Студент «Бауманки»
«С Борей мы знакомы с первых институтских дней, с 1946-го, он просто вернулся после войны в альма-матер», — рассказывал В. Н. Гринберг. — «Очень худой, прозвище у него студенческое было — „Сушкин“. С шикарной замечательной шевелюрой. Он буквально весь звенел, вся грудь — в орденах и медалях».
Этот курс «Бауманки» был звездный — 16 Героев Советского Союза, будущий космонавт К.П. Феоктистов, прославленные фронтовики, партизаны, труженики тыла с орденами ...Правда, несмотря на заслуги, громкие имена и звания, администрация училища строго контролировала академическую успеваемость студентов — отчисление немедленно следовало за два «неуда». С другой стороны, в «Бауманке» царил непоколебимый культ знания и преподавали — корифеи...
Занимался студент артиллерийского факультета Саушкин ответственно, с большим интересом, но успел и, — да чего только он не успел! Страстный книголюб с поразительным кругозором, — книг у него была масса, он их без конца покупал, обладал изумительной памятью, все помнил: фамилии, имена, даты... Страстный поклонник классической музыки и театра, увлек ими одногруппников — сокурсники группой ходили на все заметные столичные премьеры, коллекционер репродукций живописи, кроме того, будущий инженер усидчиво штудировал юридическую литературу, увлекался историей ... А друзья и знакомые в самых разных кругах? Саушкин, например, был знаком с Пашенной и бывал дома у Книппер-Чеховой (уроженка Удмуртии, Ольга Леонардовна, жена А. П. Чехова), хаживал в гости к самому наркому обороны Д. Ф. Устинову, «... и выполнял партийные поручения наркома», — как он однажды скромно заметил...
В мае 1952 года выпускнику «Бауманки», молодому специалисту Борису Владимировичу Саушкину были выданы: направление на завод N 74 (г. Ижевск) в качестве инженера цеха, стипендия — 480 руб. и подъемные- 620 руб. Но после хлопот В. П. Остроумова, «родного» декана из «Бауманки» и первого ректора «Механа», который энергично собирал кадры для новорожденного вуза, Саушкин пришел работать в ИМИ.
Декан «Механа»
С сентября 1952 -го Борис Владимирович — ассистент кафедры технологии металлов с нагрузкой 200 часов в семестр, до 1954 года еще и руководил производственной практикой студентов; комплектование спецбиблиотеки и научной библиотеки молодого вуза (у него самого был читательский билет № 1), оборудование аудиторий и мастерских, первые поездки со студентами на целину, первые студенческие смотры самодеятельности — тоже он. С 1956 года до 1965 года работал старшим преподавателем техмаша. В целом, — более 40 лет Борис Владимирович отдал старейшей кафедре университета «Производство машин и механизмов», а с января 1965 — декан М-факультета.
Евгений Константинович Баженов, коллега Саушкина в ИМИ, вспоминал: «...вот, говорят, что Борис Владимирович был вспыльчив. Это и характер, конечно, но и — контузия, инвалидность ему дали. Он же воевал в танковых войсках, хоть и не танкист. Вы представляете, что такое фаустпатрон? Вот сидит с ним немец. Он может выстрелить из засады, танкист его и не увидит, он видит только дорогу, а сверху танк практически ничем не защищен. На танки с автоматами и садили таких ребят, кто покрепче, как Борька. Они отсекали огнем живую силу фашистов, но любая ударная волна, все, что стреляло и летело — все доставалось им....
Ну, и правдолюб он был, конечно, никого не боялся. С обостренным чувством справедливости, очень принципиальный. Прежде, как и теперь, перед началом учебного года всегда было общее собрание коллектива. Как увидят собравшиеся — Борис Владимирович идет к трибуне — все знают, сейчас кому-то не поздоровится, кому-то крепко попадет! Никакие авторитеты, отношения и другие соображения его никогда не останавливали. Все и всех ставил на место, никогда не боялся сказать, то, что думал.
Мог и стулом замахнуться на секретаря партийной организации. И даже был такой случай, — я как раз этот стул с Левой Михайловым руками ловил. Стул-то мы отобрали, а Саушкин вышел и так ахнул дверью деканата, что стены дрогнули...»
Один из бывших студентов Б. В. Саушкина, руководитель муниципального театра «Молодой человек» — наследника «Ижмехсмеха» ИМИ, Евгений Вадимович Столов вспоминал: «Я поступил в ИМИ на машиностроительный факультет, а он был деканом. Суровым деканом, на самом деле! Бориса Владимировича как-то опасались, он не спускал. ... Несмотря на то, что в те годы был, знаете, внешне был похож на молодого Блока. Было что-то общее. Голос, правда, был высоковат, но черты лица — схожи. С другой стороны, он быстро набирал гнев, и „поливал“, в общем, не сдерживаясь... Нет, слова всегда были точные, никогда никакой ненормативной лексики он не допускал, но интонация и темперамент очень быстро давали почувствовать ситуацию — кто ты и кто с тобой разговаривает, и что ты сделал не так.
При этом буквально на следующий день, он разговаривал совершенно по-другому- не то, чтобы он был отходчивый человек, — он, знаете, зла не держал! А студентов своих уважал: ты наказан вот за что — иди! А потом — другое дело... Вчера пронеслась буря, а сегодня — поблагодарили... И ты уже не шарахаешься от недоумения и обиды, ты понимаешь этого человека. Он „окал“, он же из Алнашей. И не стыдливо, а как будто у него был такой стиль, делал хорошие ударения... на безударнОй и не скрывал эТОвО».
А потом, когда кроме спорта, в ИМИ появилась эта заразная болезнь — художественная самодеятельность, — наверное, потому, что вообще Механический институт — это культурное явление в Ижевске, да и в Удмуртии. Деканат эта деятельность очень интересовала. Смотры самодеятельности —событие, главные конкуренты — «околоискусственное» объединение «Богема и команда — приборостроители (П — факультет), между собой мы пикировались и боролись за первенство вполне серьезно.
Помню, очередной смотр, „прибористы“, выступили прилично, — там люди непростые, математика и все остальное... На М-факультете вроде бы ребята были попроще, но... как-то посвободнее: „мы — оружейники в городе оружейников — и все тут! Что ваши амперы и ЭВМ-мы, а вот сделайте такой автомат, как Калашников!“
Мы выступили вторыми — и победили! На следующий день в деканат буквально вбежал, именно вбежал Саушкин, подлетел к Е. К. Баженову и закричал: „Женя! Это же СССР-Швеция!“. А тогда как раз мы первый раз выиграли у шведов. Баженов, ничего не понимая, переспрашивает „Какая такая Швеция?“, „Ну, как же?! Мы и прибористы!“
Кстати, в своей „Бауманке“ он был председателем профкома, собирал там профвзносы у космонавтов, у того же Королева, у Феоктистова, — с этим они вообще как-то подрались в общаге... Из-за девушки. Потом, правда, Феоктистов Саушкина пригласил на свадьбу, и как Борис Владимирович заметил: „там мы пОмирились“. Он никогда не говорил о своих обширных знакомствах, тем более, не кичился этим, мы, студенты, вообще про это ничего не знали, так же как мало знали, например, о его интересах или знаниях в искусстве и т. д.
Он был очень самостоятельным человеком. Я бы даже не назвал его человеком системы, хотя, несомненно — это был принципиальнейший, убежденный коммунист. Не случайно он ездил он с этими партийными ревизиями, — кстати, в местные проверочные комиссии его потом включать перестали, потому, что знали: если есть у него свое мнение, он будет его отстаивать. Никто не остановит! Я горжусь, что у меня был такой декан.»
На фото: Б. В. Саушкин (1925 — 2005 гг.) Инженер-капитан Б.В. Саушкин в конце войны; наградной лист; студент «Бауманки» на летних сборах в 1951 г. (второй слева во втором ряду и крайний слева в третьем ряду); с преподавателями ИМИ; декан со студенческой шпаргалкой; Б.В. Саушкин с профессором ИМИ Н.С. Голубковым, 1987 г.; в спортивном лагере Галево.
*В материалах рубрики использованы фотографии и материалы открытых источников, документы с сайтов gasur.ru и udmurt.ru., архива пресс-службы ИжГТУ имени М.Т. Калашникова
